Десятое. Десятого месяца. Десятого года.
За окном уже вконец осенняя погода.
Небо безвыходно серое - сигаретный пепел,
А шейный платок с меня срывает ветер.
Желто-зеленая листва похожа на букле,
Такими бывают только свитера и шали.
Листья, что от дождя укрылись на стекле,
Напоминают мне посмертные медали.
А дождь совсем холодный в октябре,
Отнюдь не привычный летний ливень,
Питер продрог в осеннем серебре.
Но, друг, этот недуг...он рецидивен:
Ещё не раз, как Берлин послевоенный,
Ты из золы и пепла будешь воскресать.
И так же часто, покрытый бусым небом,
Мучительную смерть претерпевать.
Покамест слышен задорный детский смех,
Пока улыбка плавит восковые лица,
Есть надежда, что ещё можно согреть
Город, который кому-то только снится.
Друг, а я в тебе пытаюсь раствориться:
Я будто призрак безлиственных берез,
Я точно тень от петропавловского шпиля,
Словно спуск к воде, где поворот на мост.
А я ещё дышу тобой, мой милый Питер.
Пусть еле-еле, пусть неглубоко,
Все, что в душе творится, ты же видел,
От тебя скрыться ой как нелегко.
Ты знаешь мысли, что сердце мне терзают,
Когда ночью, спотыкаясь, я бреду
Домой, где ничего не понимают,
Но ожидают, что скоро я приду.
Друг, ты знаешь что мои взрывает недра,
Ты голосом волшебным поешь мне о любви,
Мой Питер, ты вновь даешь мне веру,
В то, что осень не преграда на пути.
Ты умираешь, Питер, ты снова на коленях,
Зачем тогда меня толкаешь ты вперед?
"Понимаешь, - говорит, - я был у Бога в сенях,
Он мне дарует вечность, а тебе -
лишь мимолетный взлет".
10.10.2010