Новый Год для Рады

Знаешь, сигаретные затяжки в тишине
Похожи на шаги по коридору.
Знаешь, то затишье, что во мне,
Походит на лишение опоры.

- пишу в свой маленький блокнот в твердой обложке и утираю нос заиндевевшей перчаткой.
Четыре строчки. Задумчиво смотрю на них, подписываюсь "Рада" и горько ухмыляюсь. Рада. Чему рада - только непонятно. Пытаюсь убрать ручку в сумку, а пальцы не слушаются. Как-то больно замерзшей рукой открывать молнию, протискивать ручку в узкий карман. Открыла, бросила, успокоилась.
Не пишется. Во мне нет слов, а значит, и эмоций нет. Нападает на меня иногда такое состояние, когда можешь только сидеть на полу с сигаретой и ни о чем не думать. То есть, в лучшем случае на полу. В наилучшем - с сигаретой.
читать дальшеСейчас я вот сижу ночью на заметенной снегом скамейке. Саму уже всю покрыло тонким слоем инея, но мне как-то все равно. Вокруг ни души, тихо, лишь только снег, падая мне на одежду, еле уловимо шуршит. Полчетвертого утра. Можно считать, что на дворе глубокая зимняя ночь. Меня никто не ждет. Мне все равно, где я нахожусь, как я себя чувствую и что будет потом. Я даже не могу представить себе это "потом". Никакой перспективы. Непроходимая стена вокруг.
Будто бы из черного вязкого ила. И меня не выпускает, и ко мне не дает пробиться даже глотку свежего зимнего воздуха.
Это не похоже на осенний сплин, рефлексию или аристократическую хандру. Это просто затишье. Оно иногда нападает на меня, так незаметно, будто кто-то играючи набрасывает мне на шею черный платок, а потом осторожно, так, чтобы я ничего не заметила, пытается его затянуть. Медленно-медленно. Убивать надо быстро. А это похоже на изощренную пытку.
Такое состояние из года в год нападает на меня под празднование Нового Года. Наверное, отчасти из-за того, что очень-очень давно родители объяснили мне, что Новый Год и не праздник вовсе. Вот день рождения - другое дело. А Новый Год - так, пшик, деньги на ветер. На этот праздник даже подарки дарить не надо, отделался сувениром - и нормально. С того-то времени у меня и пропало новогоднее настроение. Да и радость от ожидания какого-нибудь праздника вообще. Сейчас, в своем уже далеко не детском возрасте, могу констатировать это как факт: ребенок без праздничного настроения - это страшно. Как целая жизнь без надежды на светлое будущее.
Разминаю пальцы, снимаю правую перчатку. Пытаюсь пальцами расстегнуть молнию и чертыхаюсь: железная застежка обжигает кожу, словно крупицы железа пытаются проникнуть в мою кровь. Впрочем, какая у меня кровь? По моим сосудам мятный чай гоняет пепел. Наверное, потому и мерзну так сильно этой зимой. Температура явно не меньше минус пяти.
Наконец-то достаю пачку сигарет, закуриваю, выпуская струйку сизого дыма в небо совершенно дикого цвета. Сиреневато-синее, что ли. Будто бы это небо с картины, написанной сумасшедшим художником. Почему-то очень остро защемило в груди от осознания того, что скоро утро. Я ненавижу время.
Прошлый Новый Год я праздновала одна. В темноте, в тишине, на диване. С бутылкой шампанского и связкой сладких марокканских мандаринов. У меня была температура и депрессия. Тошно было даже включить телевизор, чтобы хоть как-то развлечь себя в праздничную ночь. Поэтому я просто, глядя на часы, ровно в полночь выпила бокал
шампанского, затем накрылась пледом и заснула. Проснулась, как ни странно, первого января поздним вечером. Ни праздничного настроения, ни радости от осознания собственного существования. Не было ничего кроме густых фиолетовых сумерек, влажно отблескивающих на белой глянцевой поверхности стола и на полу в гостиной. Так в моей жизни, пожалуй, и продолжалось, пока не появилась Она.
На этот Новый Год планов было громадье. Праздновать собирались у меня. Только вдвоем.
Я даже почти почувствовала то самое, забытое в глубоком детстве, новогоднее настроение. Ну то, помните, с привкусом кока-колы и уха шоколадного зайца. А потом все начало рушиться, рассыпаться по крупинкам, как песочный бархан на сильном ветру.
Вчера мое утро порвал телефонный звонок. Ко мне на праздник решили приехать родители. Я пыталась убедить их в том, что они могут приехать ко мне и после Нового Года, соврала даже, что у меня намечается веселая и шумная студенческая вечеринка и что я не могу подвести такое большое количество народу. Но услышав железное маменькино "Отменяй", как-то сразу смирилась. Закусила губу, сдерживая желание зарыдать навзрыд, сказала "Хорошо, мама", повесила трубку и медленно опустилась на пол. Сидела тогда на полу и курила черт знает сколько времени, прежде чем позвонить Ей и сказать, что все отменяется. У меня не было на это сил. Как раз тогда я почувствовала на своей шее первое скользкое прикосновение черного платка.
Пришлось-таки тогда позвонить. В голосе моем эмоций уже не было совсем. Перегорела, наверное, испепелилась. Про праздничное настроение я вообще молчу. А Ей, знаете, словно все равно было. Голос был такой радостный, возбужденный: "Как жаль. А мне тут мама предложила в Турцию слетать, ты представляешь? Такой подарок на Новый Год!". Я очень хорошо представляла. И не нашла для своих воспаленных нервов никакого другого выхода, кроме как запустить этим самым телефоном в стену. Хоть в Турцию, хоть во Владивосток, да хоть в канализационный сток, мать твою! Мне без разницы!
То ли спала, то ли бредила почти сутки. А потом встала, посмотрела на свою бледную безрадостную рожу с темными кругами под глазами до самого подбородка и решила, что пора бы себя выгулять. Выгуляла, ага. Несколько часов вот уже как сижу тут на скамейке, буквально у собственного дома, и мерзну. Не делаю абсолютно ничего, смотрю в пространство, курю иногда. Словно замерзание и является для меня, в общем-то, самоцелью. Замерзнуть, убить себя. Пошло все. Давай уже, ночь, затягивай своими цепкими снежными лапами эту удавку на моей шее.
Тут краем глаза я замечаю, что сумку-то легонько потряхивает и тут же догадываюсь: мобильный стоит на виброзвонке. С трудом достаю его из кармашка и отвечаю:
- Да?
- У тебя что, домофон выключен? Впусти меня, я замерзла уже тут стоять.
- Я не дома.
- А где?
- Во дворе, на скамейке. С другой стороны дома.
- Поняла. Сейчас приду.
Услышала и повесила трубку. И о чем мне с ней говорить сейчас?
С минуту сидела и также глядела вдаль. Мыслей не было никаких. За спиной послышались Её шаги, снег легко поскрипывал под сапогами. Подошла, села передо мной на корточки, облокотившись рукой на колено. Смотрим друг на друга. Молчим.
- Ну, и что ты тут сидишь посреди ночи, позволь спросить? - первой нарушила молчание Она.
- Хочется, - только и выжала из себя.
- Знаешь, а ты все-таки дура.
- Да ладно?
- И истеричка. Ты могла бы меня хотя бы дослушать?
- А что бы изменилось?
- Да все, черт возьми! Мама нам, понимаешь, нам предложила в Турцию слетать!
Я в шоке. Молчу, пытаясь осознать, что же на самом деле произошло.
- Моя мама же знает все, - добавляет она и улыбается. - Если хочешь, я могу, конечно, родителей в Турцию отправить. И мы можем отпраздновать Новый Год у меня в квартире. Или прямо тут, в сугробе, как захочешь.
Я смеюсь и притягиваю её к себе, пытаясь обнять настолько крепко, насколько могу.
- Дура, - шепчет она, утыкаясь носом мне в шею. - Замерзшая, к тому же, дура. Пойдем домой, я тебе чай сделаю. И ванну горячую примешь. Пойдем?..
- Пойдем, - отвечаю я также, шепотом. - Только сначала дойдем до магазина. Мне отчего-то очень хочется шоколадного зайца. И кока-колы. Целый литр.